Ганнушкин, застройщики и идиоты
На упрёки в небрежении к сохранению исторической застройки центра Рязани чиновники обычно отвечают, что дома, представляющие архитектурную ценность, учтены и сохраняются, всё же остальное – «ветхий фонд», рядовая застройка, которую и оплакивать не стоит. На архитектурный вкус и цвет, разумеется, товарищей нет, но существует ещё критерий исторической ценности, который оспорить трудно, если речь идёт о домах, где проживали наши выдающиеся земляки. И тут на стороне чиновников лишь неисправимая близорукость рязанского краеведения, за десятки лет так и не сумевшего оценить мемориальный потенциал многих объектов так называемой «рядовой застройки».
Возьмём дом № 90 по улице Горького – единственное сохранившееся без изменений деревянное здание в этой половине квартала. Сохранившееся, надо заметить, чудом – застройщики едва ли пройдут мимо соблазнительного участка в самом центре города; недаром дом уже пытались поджечь.
Памятником истории или архитектуры оно не числится, государством, так сказать, не охраняется. (Впрочем, в рязанских реалиях эта охрана и сводится к пребыванию в списке памятников. Перед сносом же "охраняемый объект" просто-напросто этого статуса лишают). По дореволюционной общегородской нумерации этот дом на углу Мясницкой (Горького) и Александровской (Свердлова)имел № 872 и принадлежал в 1899 г. врачу Б.М. Ганнушкину. Стало быть, здесь прошло и детство его сына, великого русского психиатра Петра Борисовича Ганнушкина (1875-1933).
Ганнушкин-старший
Борис Михайлович Ганнушкин (1838-1903) происходил из крещёных евреев. Его жена – Ольга Михайловна Можарова (1840-1901), напротив, принадлежала к старинному дворянскому роду, связанному с рязанской землёй, как минимум, с XVI века.
Н.О. Фрейман, лечившийся у Ганнушкина-старшего, вспоминал: «Это был очень знаменитый в Рязани доктор. Он славился как своим хорошим лечением, так и оригинальностью – всегда требовал за визит один рубль – ни больше, ни меньше он не брал. Про него рассказывали разные анекдотические случаи. Так однажды ему дали за визит один рубль мелочью. Причём вручена эта сумма была ему при выходе. Но не успели ещё уйти в комнаты, как в окно полетела вся мелочь и его раздражённый голос потребовал: «Не мелочь, а рубль! Я не нищий и мелочью не собираю! Рубль!» С таким же возмущением доктор Ганнушкин отказывался и от более крупных сумм: «Я не беру больше рубля, я требую за визит рубль, один рубль, а не два!»
Хотя перед нами именно анекдот, на которые охоча обывательская среда, он, надо полагать, отталкивается от реальных черт характера Бориса Михайловича, который был человеком резким, определённым и ни на шаг не отступающим от своих принципов. С другой стороны, велика же была востребованность доктора Ганнушкина, если он, не беря за визит больше рубля, смог стать весьма обеспеченным человеком, владельцем собственного дома, содержать большую семью.
В книге «Памяти П.Б. Ганнушкина» (1934 г.), указывается, что Борис Михайлович «пользовался большой популярностью среди населения, любовью многочисленных больных». В том же источнике сообщается, что в конце жизни Борис Михайлович занимал должность помощника главного врача Московского воспитательного дома. Но как согласовать это с тем, что Б.М. и О.М. Ганнушкины похоронены в Рязани, на кладбище Спасо-Преображенского монастыря? Возможно, Борис Михайлович перебрался в Москву после смерти жены в 1901 г., а через два года, когда не стало и самого Ганнушкина-старшего, его тело было привезено в Рязань и похоронено рядом с супругой.
Дом на углу Мясницкой и Александровской был продан в чужие руки. Во всяком случае, к 1913 г. у него уже новые владельцы – мстиславская мещанка В.Г. Евцихевич и потомственный почётный гражданин А.Т. Качков.
Ганнушкин-младший
Небольшому сельцу Новосёлки, что в нескольких километрах от железнодорожной станции Старожилово, повезло. С ним связаны имена сразу нескольких известных личностей, в частности, историка и переводчика А.С. Клеванова, а также одного из первых русских социал-демократов В.А. Жданова. Но главное – здесь 24 февраля 1875 г. родился Пётр Борисович Ганнушкин.
В Новосёлках семья жила до 1878 г., пока отец был земским врачом одного из участков Пронского уезда, затем перебралась в Ряжск, а в 1880 г. – в Рязань: четверым сыновьям надо было давать образование. В результате все они с 1887 по 1893 гг. окончили 1-ю Рязанскую мужскую гимназию, причём двое младших с золотой медалью.
В 1893-98 гг. Пётр Ганнушкин учился на медицинском факультете Московского университета. Уже на третьем курсе он стал интересоваться психиатрией и посещать клинику родоначальника отечественной психиатрии С.С. Корсакова, лучшим учеником которого (как, впоследствии, и другого выдающегося психиатра – В.П. Сербского) он стал.
Не будем подробно рассматривать биографию П.Б. Ганнушкина, к которому перешла от Корсакова и Сербского роль лидера Московской психиатрической школы. Достаточно перечислить его жизненные свершения: основатель журнала «Современная психиатрия», глава Союза русских психиатров и кафедры психиатрии Московского университета, директор психиатрической клиники 1-го Московского медицинского института. Его имя было присвоено 4-й московской больнице, а затем создан Институт психиатрии им. П.Б. Ганнушкина.
Ганнушкин и цензура
Для классика науки Ганнушкин писал немного, всегда сжато, но зато очень ярко. Первой его публикацией стала статья «Сладострастие, жестокость и религия» (1901 г.). Русская цензура отклонила статью, и Ганнушкин послал её во французский журнал “Annales medico-psychologiques”. На русском языке статью впервые напечатали лишь в 1964 году.
Бросается в глаза великолепная эрудиция молодого автора, привлекающего богатый материал из истории церкви, искусства, антропологии, криминалистики, что позволяет ему сделать вывод, по тогдашним временам смелый (а по нынешним – прямо-таки «кощунственный»): «…когда злость трансформируется в жестокость, сексуальная любовь в сладострастие и религиозное чувство в фанатизм или в мистицизм, тогда эти три чувства совпадают или смешиваются без заметных границ […] Из трёх исследованных чувств наиболее сильным является сексуальное чувство; религиозное чувство и жестокость в некоторых случаях могут быть рассматриваемы как заменители всесильного сексуального инстинкта. Юристы, учителя и моралисты не должны это забывать».
Ганнушкин и Есенин
26 ноября 1925 г. в клинике Ганнушкина появился новый пациент – Сергей Есенин. О состоянии поэта говорит его письмо П.И. Чагину, где он выливает раздражение на психиатров: «здесь фельдфебель на фельдфебеле. Их теория в том, что стены лечат лучше всего без всяких лекарств… У кары лечиться – себя злить и ещё пуще надрывать». Впрочем, взглянув на дату письма, обнаруживаем, что Есенин провёл в клинике всего лишь один день и вряд ли способен объективно судить о теории психиатрии. А его фраза – «пьяный Эдгар По прекрасней трезвого Марка Криницкого» – любопытна не только своим девиантным пафосом, но и тем, что в ней возникает имя ещё одного рязанца: под псевдонимом «Марк Криницкий» писал свои романы преподаватель 1-й Рязанской мужской гимназии Михаил Самыгин (1874-1952). Знал ли Есенин, что и директор клиники – его земляк? Возможно, нет; в рязанской городской среде Есенину не пришлось вращаться. Нет точных данных, проводил ли Ганнушкин с Есениным беседы, создавшие Петру Борисовичу славу тонкого диагноста и вдумчивого клинициста. «Больные чувствовали его исключительную силу и охотно шли ему навстречу. Его авторитет среди больных был безграничен», – вспоминали ученики и коллеги Ганнушкина.
Более позднее (от 6 декабря) письмо Есенина из клиники (И.В. Евдокимову) – уже другое по интонации: «Живу ничего. Лечусь вовсю. Скучно только дьявольски; но терплю, потому что чувствую, что лечиться надо». Однако 21 декабря Есенин – думается, преждевременно – прерывает лечение и через два дня выезжает в Ленинград. Впереди – «Англетер»…
Ганнушкин и коммунисты
В 1927 г. Ганнушкин опубликовал статью «Об одной из форм нажитой психической инвалидности», где показывал, что «длительное и интенсивное умственное и эмоциональное переутомление» оборачивается «нажитой психической инвалидностью». Все тогда умели читать между строк и прекрасно поняли, что имел в виду автор: в период революции и гражданской войны жертвами «умственного и эмоционального переутомления» стали практически все руководящие партийные и советские кадры. Получалось, что страной правят психически нездоровые люди…
Ганнушкина обвинили, что он пытается «реакционной теорией вести борьбу с темпами социалистического строительства». В 1930 г. такое пахло арестом, и Петру Борисовичу пришлось оправдываться в статье с забавным названием «Об охране здоровья партактива»: «…Наш опыт изучения партактива, его здоровых кадров с несомненностью показал, что среди этого актива есть люди, которые, не давая ни малейшего снижения в своей умственной работе, могут щедро расходовать свои силы, не останавливаясь ни перед какими трудностями».
Скоропостижная смерть (23 февраля 1933 г.; похоронен на Новодевичьем кладбище) лишила Петра Борисовича возможности поставить «Большому террору» диагноз психической эпидемии. Впрочем, вряд ли бы Ганнушкин пережил 1937 год; профессору наверняка припомнили бы его «реакционную теорию».
Посмертная маска П.Б. Ганнушкина
Ганнушкин и его главная книга
Ганнушкин мечтал о превращении психиатрии из сугубо медицинской отрасли в науку понимания и познавания людей. Он не успел увидеть напечатанной свою знаменитую работу «Клиника психопатий, их статика, динамика, систематика» (1933).
Именно благодаря Ганнушкину «малая психиатрия» («пограничные состояния» между здоровьем и болезнью – невыраженные нарушения психики, неврозы и психопатии) обрела права научного гражданства. Ганнушкин впервые дал развёрнутую классификацию психопатий. Как обширная панорама человеческих характеров, как захватывающий экскурс в тайны человеческой души, книга Ганнушкина интересна и неспециалисту.
Перечитывать Ганнушкина нужно ещё и потому, что это помогает демистификации явлений, любящих облекать себя покровом тайны. Мы привыкли считать, что власть безлична, что она безошибочно расчётлива как робот, а ведь она состоит из людей, точно так же подверженных сверхценным идеям, фобиям, депрессиям как и мы, простые смертные. Злоупотребляя возможностями психопатизации населения, власть не только инициирует психические эпидемии, но и сама становится их жертвой. Взглянуть на сильных мира сего глазами Ганнушкина весьма полезно.
Ганнушкин и депутаты
Ничего удивительного, что фанатики, параноики и маньяки чаще обычного встречались Ганнушкину во власти после 1917 г.. Зато как был бы, вероятно, поражён Пётр Борисович, обнаружив, что таковых и с фонарём не найдёшь среди нынешних чиновников и депутатов, что почти не осталось даже истерических психопатов, кверулянтов и псевдологов, которые были так заметны в законодательных органах 1989-1993 гг. (последний из могикан – Жириновский В.В.), зато крайне размножилась группа антисоциальных психопатов. Во времена Ганнушкина подобные личности пополняли ряды преступного мира; сегодня же этот тип, похоже, вполне комфортно чувствует себя в исполнительной власти.
«Это – люди, страдающие частичной эмоциональной тупостью, именно отсутствием социальных эмоций: чувство симпатии к окружающим и сознание долга по отношению к обществу у них, обыкновенно, полностью отсутствует: у них нет ни чести, ни стыда, они равнодушны к похвале и порицанию. Почти всегда это субъекты, во-первых, лживые – не из потребности порисоваться и пофантазировать, а исключительно для маскировки инстинктов и намерений, а во-вторых – ленивые и неспособные ни к какому регулярному труду. Искать у них сколько-нибудь выраженных духовных интересов не приходится, зато они отличаются большой любовью к чувственным наслаждениям. Чаще всего они не просто «холодны», а и жестоки» (Ганнушкин П.Б. «Клиника психопатий»).
Что же до власти законодательной, то многих сегодняшних депутатов-списочников («…отличаются большим самомнением и с высокопарным торжественным видом изрекают общие места и не имеющие никакого смысла витиеватые фразы») по классификации Ганнушкина следовало бы отнести к группе конституционально-глупых.
«Подобного рода люди иногда хорошо учатся (у них сплошь и рядом хорошая память); когда же они вступают в жизнь, когда им приходится проявлять известную инициативу, они оказываются совершенно бесплодными. Они умеют себя «держать в обществе», говорить шаблонные, банальные вещи, но не проявляют никакой оригинальности. Одной из отличительных черт конституционально-ограниченных является их большая внушаемость, их постоянная готовность подчиняться голосу большинства, «общественному мнению»; это люди шаблона, банальности, моды». (Ганнушкин П.Б.. «Клиника психопатий»).
Ганнушкин и идiоты
Имя П.Б. Ганнушкина можно прочитать на мемориальной доске на здании бывшей Рязанской мужской гимназии, рядом с именами Циолковского и Мичурина. Последние, вообще-то говоря, выпускниками рязанской гимназии не являются, а вот Пётр Ганнушкин окончил её в 1893 г. с золотой медалью, как ранее его брат Николай.
Впрочем, только установленная лет сорок назад мемориальная доска и напоминает, что в одном из старейших каменных зданий Рязани была до революции именно гимназия, а не «Политехническiй институтъ», как гордо сообщают золочёные буквы на фризе. Сегодня тут и вправду вышеозначенный институт, который, правда, уже успели переименовать в 2014 г. в "Рязанский институт (филиал) Московского государственного машиностроительного университета (МАМИ)", но откуда взялись «и» десятиричное и твёрдый знак? Это что, официальное название института, фигурирующее в уставных документах, на манер газеты «Коммерсантъ»? Сомневаюсь в этом, равно как и в наличии внутри здания табличек «Ректоръ», «Деканатъ» и т.п.
Просто-напросто кто-то решил: если надпись на фронтоне классицистского здания начала XIX века получит элементы дореволюционной орфографии – будет красивее. А что облик исторического памятника таким образом фальсифицируется, реальная же история Рязани подменяется фиктивной – неизвестный «украшатель» явно не задумывался. И тогда перед нами явление, принадлежащее, с одной стороны, области психопатологии (инфантильность мышления и склонность к мифомании), с другой – воплотившее тотальную фальшивость, или, если хотите, социальную шизофрению нашей эпохи.
«Причины качественной психопатизации населения лежат во внешних условиях жизни… Правильно организованная социальная среда будет заглушать рост психопатий», - написал когда-то Пётр Борисович Ганнушкин. Эта мечта до сих пор остаётся мечтой.
Мозг П.Б. Ганнушкина
Источник:
